ЭКСПЕРТЫ РАССКАЗАЛИ, ЧТО ТАКОЕ НАЦИОНАЛЬНАЯ СИСТЕМА СКИЛЛИНГА И ПОЧЕМУ ЕЁ НЕТ В РОССИИ
А ещё — как вузы и колледжи пытаются без этой системы синхронизировать свои образовательные программы с кадровыми запросами экономики.
Как в России и других странах подходят к развитию и обновлению трудовых навыков населения, обсудили участники дискуссии «Синхронизация национальных рынков труда и систем образования: как достичь и оценить эффект?». Она прошла на второй конференции об образовании в современной экономике «#ВДЕЛЕ», организованной Московской школой управления «Сколково» и частной школой «Сколка» совместно с Российским союзом промышленников и предпринимателей (РСПП). Запись дискуссии можно посмотреть здесь.
Какими бывают национальные системы скиллинга Александра Энговатова, руководитель аналитического отдела комитета РСПП по среднему профессиональному образованию, профессиональному обучению и профессиональной ориентации, представила исследование зарубежных подходов к тому, как можно синхронизировать образование с потребностями рынка труда. В разных странах вузы и колледжи объединяются с работодателями и другими заинтересованными сторонами в национальные системы скиллинга, чтобы обучать студентов именно тому, что будет востребовано на рынке труда в ближайшие годы. В докладе приводились примеры Сингапура, Индии и Великобритании. В таких системах, подчеркнула Александра Энговатова, обычно есть некий «дирижёр» — оператор, который организует взаимодействие всех участников. В Индии это отдельное министерство, в других странах — подведомственная министерству образования организация. Оператор помогает объединить и проанализировать информацию из разных отраслей национальной экономики, чтобы сформировать прогноз для рынка труда. При этом называют не только актуальные профессии, но и конкретные навыки, которыми должны обладать работники. Например, в Сингапуре определены ключевые для развития экономики рынки — сектор ухода за пожилыми (потому что население страны стареет), индустрия 4.0 и цифровая экономика — и в их рамках выделены самые востребованные компетенции. Ключевой продукт национальной системы рескиллинга, по словам Александры Энговатовой, — компетентностные модели специалистов, то есть постоянно обновляемые перечни навыков и знаний, необходимых в той или иной профессии. Они и помогают системе образования учесть, что требуется от выпускников на рынке труда.
Нужна ли такая система в России? Все участники дискуссии согласились, что российским вузам и колледжам необходимо как-то синхронизировать свою работу с потребностями национальной экономики. Прозвучало много примеров проблем, возникших из-за рассинхронизации: дефицит кадров в промышленности, строительстве, медицине и иных отраслях при параллельном «перепроизводстве» специалистов в других сферах (упоминали, как обычно происходит в рамках этой темы, юристов и экономистов), устаревшие программы в учебных заведениях и нежелание большинства работодателей вкладываться в подготовку кадров серьёзнее, чем разовыми мероприятиями. Но насчёт того, возможно ли создать масштабную систему скиллинга, мнения разделились. Наиболее оптимистично настроенным оказался предприниматель и социальный инвестор Андрей Комаров. Он отметил, что образовательные программы на основе актуальных компетентностных моделей в России уже создают в рамках федерального проекта «Профессионалитет». С точки зрения предпринимателя, необходимо распространить эти практики. «Вся система образования может и должна взаимодействовать с работодателями», — подчеркнул Андрей Комаров. Первый заместитель министра просвещения Александр Бугаев также отметил, что «Профессионалитет» — реальный пример синхронизации потребностей рынка труда, запросов работодателей и работы системы образования. Позитивно о проекте высказались и эксперты — представители промышленных корпораций. Однако другие участники перечислили ряд трудностей, связанных с формированием системы скиллинга на уровне всей страны. Так, первый проректор университета ИТМО и директор по образованию «Яндекса» Дарья Козлова согласилась, что разработка актуальных обновляемых компетентностных профилей специалистов — это перспективный подход. Но она отметила, что для внедрения такой практики в высшем образовании нужны новые модели сотрудничества вузов и работодателей. Необходимо переходить, считает она, к совместному планированию образовательных программ, при этом компании из индустрий должны понимать, что от них требуется по-настоящему глубокое участие, а не такое, как бывает в большинстве случаев сейчас, в духе обычного пиара: «Вот вам дорожная карта, мы будем у вас участвовать в дне открытых дверей, в ВАКах, ГЭКах, и наш топовый руководитель проведёт у вас одну лекцию, ну и давайте нам студентов на практику». В то же время Дарья Козлова отметила, что ведущую роль в этом диалоге — именно на уровне высшего образования — нельзя полностью отдавать в руки индустрий. Ведь задачи университетов не исчерпываются развитием прикладных навыков для будущей работы — важно сохранить и фундаментальную составляющую образования, и свободу выбора своей образовательной траектории во время обучения.
Ректор МГПУ Игорь Реморенко, в свою очередь, заявил, что созданию национальной системы скиллинга в России мешает отсутствие общей системы координат. В стране просто нет площадки, на которой разные игроки могли бы договориться о том, какие компетенции наиболее востребованы. А кроме того, подчеркнул он, для формирования системы скиллинга нужна понятная самим студентам и их семьям аналитика содержания образовательных программ: какие навыки и знания они дают и что из этого обеспечивает жизненный успех. Ректор МГПУ привёл несколько примеров того, что зачастую молодые люди приходят на образовательные программы совсем не с теми целями, которые проектируют разработчики. Так, многие студенты СПО не рассчитывают получить в колледже профессию на всю жизнь, а заинтересованы лишь в навыках, которые помогут им начать зарабатывать пораньше. И, например, педвузы порой выбирают вовсе не ради профессии учителя, а чтобы развить коммуникативные скиллы. Эти представления и мечты студентов тоже влияют на то, как рынок труда пополняется кадрами. По итогам дискуссии вопрос о том, какая организация могла бы взять на себя создание такой аналитической системы и роль того самого «дирижёра» во взаимодействии рынка труда и системы образования (по аналогии с опытом других стран), остался открытым. Но то, что такой оператор нужен, очевидно. Причём он должен говорить на языке, понятном и образовательным организациям, и работодателям из индустрий, чтобы выстроить диалог между ними. Как отметила в дискуссии Дарья Козлова, сейчас «ни университеты не умеют слушать индустрию и приходят со своим птичьим языком, с этими ЗУНами, КЦП и так далее, ни индустрия не понимает университеты». К тому же нужно «сверить календари», потому что планирование у всех идёт по-своему.
Многие высказавшиеся участники полагают, что таким «дирижёром» должен быть специально созданный оператор. Кстати, с начала 2024 года взаимодействие с системой образования, согласно новому закону о занятости, должен расширить Роструд. В числе задач федеральной службы занятости теперь — мониторинг трудоустройства выпускников, формирование кадрового прогноза и участие в распределении бюджетных мест для приёма в вузы. А ещё через платформу «Работа в России», оператором которой также выступает Роструд, с этого года организован приём на целевое обучение.